«Дождь,

спасибо тебе. Лето. Встречи. Без тебя не обходилась ни одна. Проливной на остановке. Словно душ, окатил, пока я искала ее, бегала. Моросящий у озера, когда мы гадали. Как повод выпить, чтоб согреться. И несколько дней подряд легонько бьющий, когда сердце разрывалось от тоски.

Смой мою печаль по канализационным трубам – там ей самая дорога. Я привыкла к твоим холодным до озноба осенним девчонкам, теплым игривым летним мальчуганам, к торопливым детишкам, несущим снег по грязным весенним улицам.

Знал бы ты, дождь, как мне без тебя паршиво. Возьму – и завою на луну. И так волшебно, что вдохновение стучится мне в дверь, когда ты мчишься по земле со своей подругой-грозой. А как душно с тобой! Перехватывает дыхание, ведь самые счастливые моменты были освящены водой с неба.

Дождь, ты одновременно и вместо слез, и лекарство от них. Как жаль, что иногда ты не приходишь, когда я тебя зову, ведь слезятся глаза, а я разучилась плакать.

Приди ко мне перед смертью, веселой музыкой забей по крышке гроба. Если когда-нибудь будет обнимать чужой, запой так, чтоб остановилось сердце, а если моя любовь, обрадуй нас обеих.

Много ли я прошу? Не знаю. Просто будь со мной, будь мне другом.

Твоя Н.»

Было написано пару месяцев назад. Перечитала сегодня и все не могу определиться, что это? Очередной бред моего затуманенного мозга? В общем, прошу оставить отзывы (только напишите плиз, какие мысли появились после прочитанного, может, кто-то понял, что я хотела сказать?). И предупреждаю сразу же — тут нет юмора, какай-то сплошный лабиринт без ответов.

Due cose belle ha a mondo Amore e Morte (ит.) — В мире прекрасны два явления: любовь и смерть.

***

Здравствуй. Обычно так говорят, когда кто-то приходит. Вот и ты. Здравствуй, Смерть. Не хочешь ли чаю? Нет. Молчишь. Сидишь грустная в кресле, подходишь к окну, смотришь на солнце и шумно вздыхаешь. Окутанная дымом, вся из тумана, ты неброская и совсем нестрашная. 

Как это смотреть каждый день, каждую секунду себе в глаза? А, Смерть? Ты с усталым видом поворачиваешься ко мне и так и ничего не ответив, отворачиваешься. Пустой взгляд куда-то вдаль.

А ты когда-нибудь улыбалась, Смерть? «Просто так, бывало». Твой голос звучит тихим шелестом ночного ветра. А когда забирала жизнь, что тогда? «Когда недоумевала, когда восхищалась. И жалела, жалела». Ты таешь, погружаясь в забитые стуками сердец воспоминания.

А есть ли у тебя душа, Смерть? «Есть я. Называй это, как хочешь. Вам не понять», — пожимаешь плечами. Молчание надолго затягивается, а я все еще боюсь спросить главного.

Комнату наполняет вечер. Тени удлиняются. Углы заполняются темнотой. Звуки заглушаются. Потухает свет и запоздалым лучиком перетекает в настольную лампу. Ты недовольно смотришь на чужой природе свет.

«Зажги свечу». Я подчиняюсь твоей воле. Воск падает на блюдечко, пламя колышется, согревает мои руки и обжигает твои. Ты закрываешь глаза и медленно, немного корчась от боли, убираешь руку.

Слезы. Я не сразу замечаю. Слезы?! Чего ты, Смерть? «На ваши страдания мне больно смотреть. Почему вы боитесь меня? Почему я не могу вас понять?».

Но ведь некоторые тебя ждут, некоторые желают. Ты вертишь головой в разные стороны. «Человеческая надежда никогда не угаснет. Они сделали свой выбор. Вы считаете их слабыми». А ты, Смерть? «Я никого не осуждаю», — твердо отвечаешь ты, глотая слезы.

Зачем ты пришла? – срывается с моих губ, и тут же жалею о сказанном. Ты ищешь глазами выход. А ведь ты могла исчезнуть. Но ты упорно продолжаешь искать дверь.

Извини, — говорю и приглашаю сесть подле меня на кровать.

«Я хотела поболтать, найти ответы на вопросы. Ты хочешь жить?» Я удивляюсь столь абсурдному вопросу. А разве я уже не мертва? Ты загадочно и печально улыбаешься: «Природа б сказала, скоро будешь. Я отвечаю, должна была. Так ты хочешь жить?». Я подхожу к окну – глубокая ночь. Да, Смерть, да. «Ладно», — и киваешь своим мыслям. Ты подходишь ко мне и вдруг цепляешься в руку. Я собралась пуститься наутек, но решимость в твоих глазах заставила меня прирасти к полу. Едкий дым соединился с моей кровью. Ты начала бледнеть. Дыхание приглушенно замирало – и стихло. Темнота.

Желтый согревающий свет пустился обследовать мою комнату. Блюдечко, заполненное доверху воском. Протерла рукой по лбу. Какой странный сон. Потянулась и к зеркалу. Вздрогнула. Бледная, с синяками под глазами, с порезом на руке. Неужели…? На полу лежал белый голубь.

Подошла к окну, держа в ладонях бедную птичку. Слезы просились уже давно. Капля за каплей. Неожиданно голубь прижался головкой ко мне, а потом вылетел навстречу золотому диску голубого моря.

 Здравствуй. Обычно так говорят, когда кто-то приходит. Но ты… Здравствуй и прощай, Смерть.

Часть 4. Конец сомнениям 

18

Бежала. Дуб, такой близкий душе! Сердце, остановись, не стучи так болезненно!

Перепрыгивала через волны зеленого моря из травы. Ночь, прохлада, серебристые звезды. Небо, напоминавшее о друге.

И тут села. Он был не один. Еще три фигуры. Белоснежные. Страх. Сожаление. Отчаяние. И злость. Врал, а я, дурочка, поверила, все бросила, всех потеряла. 

— Чего ты? Разве тебе не вперед? — я изумленно повернулась к брату. Он стоял со своей вечной улыбкой до ушей и трубкой в зубах. Но увидев мое бледное лицо, нахмурился. Я только открыла рот, как он удивил меня еще больше: так, что у меня закружилась голова.

— Иди, я убью за тебя любого. Не бойся, иди.

Я, молча, туго соображая, ватными ногами подходила к заветному дереву.

Все ближе и ближе. Все дальше и дальше от привычного...

19 

— Нет, я сказал нет и баста! — прикрикнул я.

— И чего? Но как можно так верить...? — пытались образумить меня друзья.

— Тогда уходите. Улепетывайте. Я не стану ее проверять, а вас разорву.

— Ты влип, — заключил Бешеный. Драчун горько покачал головой. Весельчак шумно вздохнул и все-таки подал голос.

— Влюбился?

Я сам нередко задумывался над этим вопросом, но мы были душами одной крови. Я так и ответил другу. Тот печально взглянул на темное грозовое небо. 

20

— Привет, — я улыбнулась.

— Для меня можешь не притворятся, — ответил друг, окруженный тремя белоснежными. — Ты боишься.

— Нет, я...

— У тебя коленки дрожат, — тут я не выдержала и рухнула на траву. Потом подползла к нему, и, зарывшись, словно в подушку, зарыдала.

— Привет, — братец заговорил, как ни в чем не бывало. — Ах, вот какой ты. Очень похож на волка с ковра.

— Кто это? — спросил друг. Он заволновался.

— Это мой брат, — ответила я, уже немного успокоившись.

— А он здесь зачем? — гаркнул другой волк, яростно вертя сверкающими глазами.

— Пришел посмотреть на того, ради которого сестра готова проститься с жизнью, — ответил братец.

— Не слишком ли громко сказано? — оскалился в ухмылке третий волк.

— Нет.

— Нет, — повторил шепотом друг. Но услышали все.

— Я ухожу путешествовать, — встала и вцепиалсь в руку брата. — Ты идешь со мной?

Так просто, как будто не было ничего: ни споров, ни огорчений, ни недоразумений, ни горестей, ни слез, ни обид. Как будто на обычную прогулку. Но только мы ощущали ту черноту, через которую прошли и с которой нам еще предстоит сразиться.

— Пойду.

— Он сам ушел из стаи, — сказал четвертый волк. — Мы — его друзья.

— Пришли попрощаться? — спросил братец без издевки и иронии.

— Да. Ты, как мы поняли, тоже, — заметил тот, что с бешеными глазами.

— А как же твои родные? — спросил волк с ухмылкой.

— Я простилась с ними, — ответила, как можно спокойнее.

— Ну, тогда, давайте споем вместе.

Они завыли. Братец подключился, дыша в ладонь и издавая приглушенные звуки, словно удары. Я запела сначала тихо, но потом, закрыв глаза и дав волю чувствам, все громче и громче, пока не услышала звонкий смех и пение ручья. 

— И кто же ты, прекрасная певица?

— Луна, Луна, Волчица. 

21 

— Я решил, Волчица.

— И что же, глупенький?

— Прощай, родная сторона. Иду с ней.

22

Может быть, я когда-нибудь вернусь. А может, и нет. Хотя ужасно скучаю по семье. Волк привык к странствиям, а у меня щемит в сердце при виде хижин в поле.

— Хочешь домой? – его голос тихо вырывает меня из забытья.

— Хочу. Но… пошли, — и мы продолжаем бродить. Волк не рычит сердито – понимает.

Часть 5. Жизнь

23

Родители не простили. Вижусь с братом. По хозяйству помогаю, но тайком. Я не задумываюсь, а что было бы если…, а то свихнусь.

— Волк, ты рядом.

— Да, навсегда, моя девочка, — я улыбаюсь. Пожалуй, мне больше ничего не надо. – И мне, — шепчет он в ухо, прочитав мои мысли.

Да, мне больше ничего не надо.

Продолжение

Он встал на лапы и отдышался.

— Я подружился с мальчиком, что жил здесь неподалеку. Он ничего не говорил родным. Но однажды меня заметили у его хижины. Какой-то мужчина выбежал с ружьем в руках. Мальчик кинулся к взрослому и получил ранение. Он защищал меня. Меня, волка! Как только выздоровел, прибежал ко мне со слезами на глазах и сказал, что уезжает. Так мы расстались, и я больше его никогда не видел. Послушай, это очень тяжело. У людей все слишком сложно и...

— Я понимаю. Но я уже принял решение. Я ухожу с ней или без нее.

— Это твое окончательное...?

— Да, — и я твердо кивнул. — Спасибо, — добавил немного погодя.

— Пожалуйста, — волк глянул на застывших друзей, чему-то усмехнулся и повернулся уходить.

— Постой, — тот развернулся.

Я прижался головой к его шее. Он был удивлен. Я чувствовал его замешательство. Ведь жест означал, что я уважаю его и буду стоять горой, если что-то случится. Он также прижался ко мне.

— Прощай, — и помчался к нашему логову.

— Что это было? — позже отошли от ступора друзья — это был их первый вопрос.

— Хотите знать все? Ложитесь со мной под деревом. Сегодня ночью к нам придет гостья.

Меня окатило усталость. Предстоял сложный разговор. Изгой предугадал такой исход, поняв, что все серьезно, и в его глазах я прочитал грустное участие. А если не согласится?

Друзья, словно громом пораженные, уставились на меня. Они остались, строя предположения за объяснением, а я лишь смеялся над их идеями. Как они были далеки и в тоже время близки к правде!

17

Отец возмущался долго. Он назвал меня неблагодарной, сумасшедшей, бесчувственной. Заступился братец, но это только еще больше его разозлило.

— Уходи из моего дома, слышишь, уходи! — кричал он. Мама сидела на лавке и рыдала.

Весь двор был заполнен людьми, которые просили меня пожалеть, видно тоже посчитав меня конченой.

— И уйду, — в конце концов взбесившись, крикнула я. Отец таращился с открытым ртом. Зрители начали расходиться, словно почувствовав, что скоро конец спектаклю. Я долго  держалась, я пыталась объяснить, но все понапрасну. Незажившая рана, которая гноилась день изо дня и никогда не зарастит, выливалась упрямством и тупостью у отца. Он видел не дальше своего носа.

— Я уйду сегодня, — повторила я уже спокойно, хотя голос готов был сорваться и перед глазами стояла туча, которая вот-вот разорвется проливным соленым горячим дождем.

— Тогда сейчас же! — я метнулась в сторону дома, но отец схватил меня за руку так больно, что я вскрикнула.

— Я попрощаюсь и уйду, — смотрела в такое родное лицо волчьими глазами. Отец задрожал и отпустил меня.

Я подошла к матери, она взглянула на меня с огорчением. А я хотела подойти и обнять, прошептать, что все хорошо, и тут наткнулась на то, что во мне попытались вызвать вину! Я была в ярости, но все равно обхватила мать и рассказала ей сказку про Покахонтас, которую когда-то говорила она, когда мне было страшно или грустно. Я поднялась. За моей спиной стоял брат. Он сам взял меня в крепкие объятия и, развернув, поцеловал в лоб.

— Эх, сестрица, сестрица,- прошептал он.

— Я буду помнить тебя всегда, и молить Луну о защите. Опять твои волосы, — и я улыбнулась от души. Нет, никто не запомнит меня упавшей духом. Никогда! Лучше пусть заливающийся смех подарит тепло.

Осталось всего немного — собрать вещи и пуститься в путь. Без него или с ним. 

Часть 3. Раскол, вызов, решение

16

Я отказывался в это верить. Те мучители оказались волками с нашей стаи. Их жестокость текла по нашим артериям и венам. Вожак запретил нам уходить и покидать уже занятую территорию. Он, видите ли, уважает традиции и решения предков. Как по мне, это обычные отговорки. Он просто боится чего-то нового.

Тех придурков-извращенцев выгнали. Не знаю, что с ними было потом. Хорошо, если умерли с голоду. Поделом им!

Вечером вернулся к дубу, расстроенный, что не скажу своей девочке ничего утешительного.

— Волчица, разве мы все прокляты после того зверского убийства?

— Не говори, как какая-то шавка. Никто, слышишь, никто не может повлиять на твои решения. И ты такой, каким себя вылепишь.

— Значит, если я хочу помочь, я смогу?

— Да не думай, что думают другие. Слушай свое сердце.

И тогда я завыл. Тяжко, громко, протяжно, пытаясь горлом схватить  звезды, крикнуть им со злости, что все не так, что я б хотел разорвать весь небосвод над поляной, траву подкинуть ввысь, дерево вырасти до Луны. Я завыл, и готовое только что выпрыгнуть сердце вдруг встрепенулось и замерло.

Кто-то завыл также яростно. Подхватили другие голоса. Вслушался. Преданные друзья. А вон тот необычный, словно вылетела чья-то душа, принадлежал волку, что мне особо не нравился. Но после такого возгласа во что бы ни стало надо было поговорить. Я издал призыв. И скоро к дубу примчались товарищи-певцы. 

— Что случилось? Надоело все, друг?

— Есть такое. Я собираюсь уходить, — больше я не мог прятаться от вопросов. Сейчас или никогда.

— Куда ты пойдешь? — спросил не вызывавший до этого симпатии волк. Мои друзья только сейчас его заметили. Он был тихоней и не влезал ни в какие споры. Вожак его сторонился, как и все мы.

— А ты что здесь делаешь? — оскалился один из моих друзей, который имел  бешеный нрав.

— Я… я пришел попрощаться.

— И потом доложить вожаку? — влез друг-драчун.

— Парни, перестаньте. Может, ему есть, что нам поведать, — и я заглянул в его немного напуганные, но решительные глаза. Волк попятился, но обронил слово «человекица». К его несчастью, я услышал. Я тут же кинулся на него и придавил лапами к земле. Дыша ему прямо в морду, угрожающе спросил:

— А ну, что ты сказал?

Он рыкнул мне в ответ.

— Повтори, — я зарычал так, что друзья начали перешептываться. За мной драки не велись. Я умел отходить и никогда не взрывался.

— Человекица, это из-за нее ты уходишь.

— Девушка, во-первых, а, во-вторых, что тебе известно? — я уже немного остыл и теперь мозги начали усиленно работать.

— Я наблюдал за вами все это время. Вы как лучшие друзья. Прости.

— Откуда тебе знать про дружбу, изгой? — ляпнул Весельчак, но заметив мой яростный взгляд, прикусил язык.

— Я… я дружил когда-то с людьми. Это очень опасно.

— Разве? — голос сел.

— Отпусти меня, — волк с мольбой посмотрел на меня.

— Кто его тронет, будет иметь дело со мной, — я обернулся к друзьям. Они недоуменно переглянулись, но согласились. В нашей стае я лучший нападавший. С некоторого времени неплохой стратег, хотя этот тип подо мной был асом.

— Говори.

(Продолжению быть… Вот только какая лучше концовка: уход навсегда или прощение никак не выбрала)

Часть вторая (2)

5 

Странная девчонка спит на моем боку. Бесбашенная, глупая, добрая, почему-то привязанная ко мне.

Сегодня я сказал ей «давай дружить». А раньше почти ничего не значащие фразы. Но я привык к ней, к ее беззвучному смеху, кроткой улыбке и задумчивому взгляду.

— Сестра, что происходит со мной?

— Ты нашел родственную душу. Береги ее, дурачок, — и тут волчица впервые засмеялась.

Я замер, так пели колокольчики, так бежит ручей, так пересекаются лучи солнца.

— Что с тобой? Ты прежде...

— Не смеялась? Раскрой наконец свои глаза.Тебе попалось настоящее сокровище. Защищай ее дом.

— Но она рушит его своими препирательствами.

— Нет, она любит своих родных, особенно брата. Она не желает, чтоб убивали волков. А вдруг застрелят тебя или твоих друзей?

— Разве они у меня есть?

— А разве ты просто не отстранился от них?

Мне не хотелось отвечать. Просто с ней было веселее, а с ними как-то не так.

— Откуда ты про нее знаешь?

— Я давно уже наблюдаю за девушкой. Я вечером освещаю ей страницы дневника, где она записывает свои мысли. И знаешь, у нее замечательные идеи.

— Но...

— Послушай меня. Не оставляй ее сегодня.

— Хорошо. И все же она человек...

— А ты волк. Глупенький, вот ответь мне, ты бы пожалел, если она вдруг навсегда исчезла?

— Я б тогда наверно умер.

— Вот. Не потеряй своего шанса. 

6

Я проснулась от щекотания. Волк тер меня своим шершавым языком.

— Перестань, — я задыхалась от смеха.

— Пора вставать, друг.

Я поднялась.

— Не бросай меня.

— Никогда не брошу, — синие глаза не лгали.

— Я постараюсь уговорить отца прекратить охоту.

— Почему он так бешено уничтожает нас?

— Это месть. Белый волк загрыз мою маленькую сестру когда-то. Теперь он считает вас посланниками дьявола.

— Он что чокнутый?

— Пойми его, он потерял самое дорогое, он видел своими глазами, как это произошло. И ничего не смог поделать, потому что его окружало полчище волков.

— Это точно не из нашей стаи. Мы не кровожадны.

— Я знаю.

— Как?

— Я верю тебе.

— Почему твоего отца не тронули?

— Они забыли о нем, и отец успел убежать.

— Прости, иди сюда.

Я зарылась в его пушистую шкуру и зарыдала. Он обнял меня.

— Я поговорю с вожаком. Встретимся завтра.

— Хорошо. Спасибо, друг.

7

Я размышлял над тем, почему мне хочется отдалиться от всех — зарыться вглубь пещеры в высоких лесах и никогда не высовываться. Почему? 

8

Мне казалось, что я одинока среди огромного моря тепла. Хотелось плакать, но я разучилась, повторяя каждый раз, как слезились глаза, что сильная. Может, я слишком много храню в себе? Кому отдать? Ха, кому нужны сомнения, глупые вопросы и крики о несправедливости. Нет, тащить придется мне. Боли душа, стучи сердце, леденей душа.

9

В нашей стае все белые и с синими глазами, но только у меня черные есть волоски. Мех, как у зебры, — соединение противоположностей. О чем это я? Ах, да...

10

Мда, все будет хорошо. Куда делся блеск моих глаз? Ну что за...

11

Вера… А вот что вместо алтаря? Мне нужно время... 

12

Нужно время, чтоб разобраться. На безлюдный остров!

13

Чтоб понять, что же меня мучает.

14 

Идти, идти куда-нибудь.

15

Пойду к вожаку. Пора.

Часть вторая (1). Неодинокие-одинокие ночи

3

Люблю вечера, ночную прохладу, огромный одинокий желтовато-белый шар на небе. Существует прекрасная легенда о том, как белая волчица превратилась в вестника ночи. Она желала помочь всем собратьям, бредущим в темноте, и взмолилась о помощи к Матушке-природе. Та ее просьбу удовлетворила, отправив на небо манящим светящимся кружком. Вот так. А вы называете нашу сестру Луной. Ахаха. Люди) Что вы придумаете еще? Что мы воем от одиночества?!

Простите, что не оправдаем ваши ожидания. Таким образом, каждую ночь мы благодарим волчицу за ее мягкий свет. Она дает советы и иногда предостерегает от ошибок в будущем.

Я ни разу не слышал ее смеха. Может, храня проблемы всех нас и не отказывая в помощи никому, она обречена на одиночество. А может у нее просто не хватает сил.

— Как это жить жизнями других?

— Никак, — ответила сестра.

4

Я проснулась от того, что защемило сердце. Друг, как ты? Тихонько собралась и выскочила из дома, накинув плащ. Побежала по полю к заветному дереву. Тапки остались дома, и роса моросила меня по ногам. 

— Привет, — сказала я, найдя его у кроны богатырского дуба.

— Привет, зачем ты приходишь? — он смотрел на Луну и думал о своем. Был здесь и был там.

В сотый раз один и тот же вопрос. И что мне ответить? Что без него мне на душе тошно? Что я каждый день боюсь, что не увижу его больше?

— Погреться, — глупый ответ. И как бы в подтверждение я уткнулась в его белую шерсть.

— А дома холодно? — он положил свою морду мне на плечо.

— Да, места себе не нахожу. А ты? — в упор смотрела в синие глаза, боясь задать вопрос напрямую.

— Скучно.

— Тебя все еще не выгнали? — я набралась храбрости. Раньше он пресекал меня на полуслове, а теперь лишь шумно вздохнул.

— Нет, а ваш народ меня тоже не примет. Куда ж податься?

— И мне, — мы почти всегда начинали так разговор и мысленно также его кончали.

Я знаю почти все следующие реплики. Сначала я расскажу, что делала, потом он.

— Объяснишь мне, как вы творите огонь? — я отвечаю, словно учителю на уроке. Только преподаватели смотрят на тебя мутными глазами, потому что знают уже ответ, а он проявляет живой интерес и смеется над проделками людьми. И так каждую ночь у дуба. Все обычно, но в эту ночь меня не покидало плохое предчувствие.

— Как ковер?

Я удивленно уставилась на него.

— Ты не спрашивал раньше.

— А ты давно не задавала того вопроса. Так что за рисунок?

— Портрет моей сестры с тобой. Сидят обнявшись.

— Что?! Ты преподнесешь такой подарок отцу, который гордиться тем, что прикончил не мало моих собратьев? — теперь была его очередь удивляться.

— Да, — я шепнула сухими губами.

— Ты с ума сошла! — рявкнул, так что я вздрогнула.

— Это мое дело, — тут же огрызнулась.

— Смело, но глупо. Ты что мазохистка?

— Ничего ты не понимаешь, — буркнула я.

— Я точно вижу одно. Ты только и делаешь, что приносишь себе боль.

— А ты?

Он замолчал и посмотрел на Луну. Обратился к ней. Она странно заблестела на черном фоне.

— Что она сказала?

— Что мы связаны.

— Это как? — я знала ответ, но понял ли он.

— Не знаю.

— Наверно, на миллиметре от пропасти, — я опять жалела себя.

— Так давай держаться вместе.

— Что ты сказал? — я не поверила своим ушам. Он уходил к своим, оставляя меня дрожать на мокрой траве от холода и никогда не предлагал руки… или лапы.

— Давай держаться вместе.

— Давай, ты давно уже для меня… — я не договорила и уснула на его мягком мехе.

Часть 1. Законы жизни

1 

У нас не принято говорить о людях хорошо. Правильнее сказать, они нам или враги, или путь к добыче. Одного брата убили на охоте, другой успел своровать у человека еду. Бывает по-всякому. Однако не случалось еще такого, чтоб человек погладил волка.

Меня чуть ли не выгнали из стаи. При нападении на путешественников в очередной раз облажался. Заметив в человеческих глазах страх и восхищение одновременно, завыл так, что привел всех в смятение. Вожак зловеще рыкнул, а братья удивились призыву к бегству. Люди почуяли что-то неладное и схватили палки. Нам ни с чем пришлось вернуться в логово.

Пристрастился я к этим чудакам-людям.

А все началось с куска мяса, протянутого смелой рукой... 

2 

Жизнь у нас довольно однообразна: следи да следи за хозяйством. Вчера плела ковер, сегодня лепкой занялась. Брат ушел на пастбище со стадом овец, отец — на охоту, мать за готовкой сидит.

— Эй, красавица, чего загрустила? — позвал меня брат. Хороший он у меня. И рассмешит, и утешит, и чудачества поймет.

— Смотри, растрепалась твоя шевелюра, — отвечаю ему. Светлые его пшеничные волосы так и торчали во все стороны, на макушке красовалась дырка в соломенной шляпе, в зубах — полевой цветок. Палкой он погонял овец, приговаривая «Белые, домой, милые мои, домой, домой». Животные послушно медленно шли в сарай.

Эх, отец разучился понимать язык волков. А ведь мы, люди, можем разговаривать с любым существом.

— Не хочешь сейчас, потом расскажешь, — я лишь вздохнула и слабо улыбнулась. — Готово ль прекрасное творение? — крикнул уже из сарая.

— Скоро доделаю, — я усмехнулась, вспоминая еще полностью не вышитый рисунок на ковре. — Отец вряд ли перестанет даже после моего подарка.

— Мда, сестрица, ты, конечно, делай, что знаешь, но как бы папа не рассвирепел. И кстати не опишешь в подробностях?

— Терпенья, брат, терпенья. Вот спрыгнет с ковра мой персонаж и как зарычит!

— Не боюсь я его когтей, будет мне с ним веселей. Он ведь добр, твой друг, — пел сарай.

— Так оно то так, — кивнула головой и накатила волной печаль. Где ж ты друг, как ты?

А все началось с уставившихся на меня заинтересованных синих глаз...

Лучше б ее не было. Чтоб знать, что сейчас, в данное секунду — это время, что отмерено нам единственный раз. И больше такого не будет. И больше не повторится. 

Жизнь после знака «стоп». Зачем? А ученые хотят сделать нас бессмертными. Не знаю, надоело бы мне когда-нибудь жить, но точно наскучило бы в идеальном мире. А потом если я буду жить вечно, я не буду задумываться над тем, на что трачу время, и совершу еще больше глупостей.

Знаете, что я хотела бы после конечной станции? Да я сама и не знаю. Может быть, стать ангелом. Да ну его. О чем я думаю? Об остановке дыхания? Это не существенно. Пойду займусь делами. Всем сладких снов и пусть скорее придет весна)

У меня была идея сделать целый рассказ на 20 страниц как минимум, но я без понятия стоит ли. И четких идей пока нет( Напишите плиз ваше мнение.

***

По ночным улицам разгуливал маньяк с ножом в руке в поисках очередной проститутки. Мостовая, залитая грязью, воздух, пропитанный запахом пота и отбросов. Путник тихонько посмеивался: по его мнению, только в таком бардаке и должны совершаться кровавые убийства. Джека боялись все девушки, как чумы. А он считал, что такими зверскими методами показывает мерзость Америки.

Его никто не понимал, тем более терпеть его не мог Аль Капоне, который занимался сутенерством. Потрошитель, видите ли, бизнес его рушил. Аль Капоне уже давно гонялся за маньяком, но тщетно. Для гангстера Джек был не просто врагом, а неуловимым врагом, почти что призраком. Но Альфонсо не сдавался: он ходил ночами по улицам, надеясь встретиться со своим соперником.

И вот ему наконец-то улыбнулась удача: перед ним стоял Джек Потрошитель.

— О, кого я вижу! – и маньяк злобно захохотал.

— А я кого вижу! – и Аль Капоне стряхнул пепел с сигары, — Ищем очередную жертву?

— Конечно, — и Джек внезапно  набросился на гангстера. Тот не ожидал такой прыти от серийного убийцы, но оттолкнуть соперника ему все-таки удалось.

— Неплохо, неплохо, — сказал Аль Капоне, вытирая кровь с лица. – Как тебе смерть на вкус, Джек?

Маньяк застонал, как загнанный зверь, лихорадочно огляделся по сторонам и встал перед Аль Капоне, который направил на него дуло пистолета.

— Ты меня застрелишь? – хриплым голосом спросил Потрошитель.

— Нет. Какой мне смысл тебя убивать? Неинтересно. Гуляй, Джек, думаю, мы еще встретимся.

Капоне спрятал пистолет под плащ и спокойно пошел себе дальше. А Потрошитель побрел по грязным улицам, уже ничего не понимая в этой жизни…